"Власти даже не думают о новых мерах помощи". Экономист Евгений Гонтмахер - об итогах российской социальной политики за последний год
Социальная политика российских властей в последние годы вызывала массу критики - от стремительного повышения пенсионного возраста и заморозки накопительной пенсии до роста цен на лекарства и сокращения трат на здравоохранение. Но летом во время голосования о поправках в Конституцию россиянам напомнили, что Россия - это социальное государство. С тех пор прошло больше трех месяцев. "Новая" поговорила с доктором экономических наук Евгением Гонтмахером о том, стало ли в России больше социальных гарантий, как власти собираются помогать гражданам во время второй волны коронавируса и каких реформ в социальной политике можно ждать в ближайшее время.
- В России началась новая вспышка коронавируса, которая в ближайшие месяцы заметно ударит по экономике, хоть и не так сильно, как весной. Как бы вы оценили действия государства по соцподдержке во время пандемии - и по объему, и по качеству реализации? И можно ли ждать от властей новых мер помощи?
- Считается, что те социальные меры, которые были приняты в весенние месяцы, помогли чуть-чуть, на пару процентных пунктов, замедлить снижение доходов за второй квартал 2020 года. По статистике, по сравнению со вторым кварталом 2019 года, они упали на 8%. Если бы не было меры поддержки, эта цифра могла бы доходить до 10% и даже больше.
Я бы сказал, что примененные меры были в правильном направлении, но они были недостаточными, поскольку не охватывали всех категорий населения, которые пострадали. Семьям с детьми неплохо помогли, пролонгированные выплаты по кредитам действительно спасли какую-то небольшую часть малого бизнеса. Безработица у нас существенно возросла, хотя все же максимальный размер пособия по безработице повысили до МРОТ. Но, конечно, надо было дать больше денег и населению, и малому бизнесу - об этом говорили все эксперты, об этом говорил мировой опыт.
Тем же самым пенсионерам надо было выплатить, возможно, какие-то разовые суммы, работающим людям тоже, потому что у многих зарплата сильно уменьшилась. И малому бизнесу можно было бы помочь без таких ограничивающих условий как, например, его привязка только к определенным ОКВЭДам.
Расчет, видимо, был на то, что это будет очень короткий период кризиса, а потом все снова начнет довольно быстро восстанавливаться. Оказалось, что это не так.
Мы сейчас уже видим, что во время второй, а где-то еще первой волны снова идет речь о частичном закрытии предприятий, вводе ограничений, например, обязательный перевод на удаленку не менее 30% персонала. Однако полного закрытия, как было в Москве весной, не будет, потому что власти понимают, что малый бизнес в этом случае просто не восстановится уже ни при каких условиях.
Но вопрос даже не в этом, а в том, что 1 октября закончилось действие первого пакета антикризисных социальных мер, и, судя по обстановке, настало время, чтобы реализовывать второй пакет, который должен быть, по крайне мере, не меньше весеннего, особенно в отношении малого бизнеса, чтобы как-то его поддержать. Но пока ничего не предложено, хотя нынешняя ситуация может быть даже хуже той, что была весной. Об этом даже нет разговора. Такое впечатление, что власти даже не думают об этом. Я смотрел план работы правительства по восстановлению экономики на ближайшие годы, там ни одной меры в отношении поддержки малого бизнеса, кроме поддержки зарплат на тех предприятиях, которые сохранили занятость, но таких предприятий очень мало. Сохранить 90% сотрудников в пандемию, которой не видно конца, - это очень сложная задача. Да и помощь весьма скромная - не более МРОТ на работника.
- Но сейчас мы живем при новой Конституции, в которой прописаны дополнительные социальные гарантии для населения. Многие депутаты и чиновники называли их самыми важными. Как вы оцениваете внедрение социальных поправок? Есть ли какие-то реальные подвижки, или власти забыли о своих обещаниях сразу после того, как получили нужный результат на голосовании?
- Во-первых, надо отметить, что те поправки, которые были приняты летом, ничего не прибавляют к законодательству, уже действовавшему до этих поправок. Например, норма о том, что минимальная зарплата должна быть не ниже прожиточного минимума, была записана в Трудовом кодексе уже много лет и была недавно полностью реализована. Поэтому тот факт, что ее закрепили в Конституции, просто повысил статус этого положения, но в финансовом и социальном плане ничего не поменялось.
Также была введена поправка о проведении индексации пенсий и социальных выплат. Но эти индексации и раньше проводились, ведь по действующему законодательству, в частности, пенсии должны индексироваться не менее чем раз в год.
Все это работало раньше. Но вот сейчас начинается большая дискуссия и даже внесение каких-то предложений в Госдуму о восстановлении индексации пенсий работающих пенсионеров, которых в России около 10 миллионов человек. Правительство несколько лет назад прекратило индексировать им пенсии. А в недавно принятой поправке в Конституцию записано: надо регулярно индексировать все пенсии, без всяких исключений. Судя по всему, чаша весов склоняется к тому, чтобы все-таки такую индексацию для работающих пенсионеров вернуть. В каком виде это будет сделано, никто пока не знает, но, видимо, какое-то принципиальное решение все же принято.
Вот это я считаю единственным важным последствием тех социальных поправок, которые сейчас внесены в Конституцию. Эти поправки - по минимальной зарплате и по индексации пенсий, социальных выплат - привлекли общественное внимание. Но потом, когда стало понятно, что главная поправка - обнуление президентских сроков, это внимание тоже обнулилось.
- Если индексацию работающим пенсионерам все-таки вернут, то компенсируют ли им потери за прошлые годы, когда индексации не было?
- Конкретный механизм никто не знает. Естественно, Минфин будет стоять до последнего, чтобы этого не делать вообще, потому что если ввести ежегодную индексацию работающим пенсионерам, как это положено всем другим пенсионерам, то это будет стоить несколько сот миллиардов рублей в год дополнительных расходов Пенсионного фонда.
Но Пенсионный фонд сам не справляется с финансированием своих обязательств, поэтому федеральный бюджет передает ему довольно большую субсидию - более 3 триллионов рублей в год.
И поэтому, конечно, Минфин будет против. Я думаю, что положительное решение, скорее всего, будет принято, но оно может быть половинчатым - например, в качестве компенсации за прошлые годы могут произвести разовые выплаты (помните, как все пенсионеры получили в 2016 году единовременно 5 тыс. руб. вместо очередной индексации?), а потом снова пенсии не индексировать. А может быть, вернут индексацию пенсий работающим пенсионерам по той же схеме, которая действует для всех остальных пенсионеров.
Тут поле для фантазии довольно большое. Никто пока не знает, как все это будет реализовано. Пока важно, что, видимо, принято принципиальное решение о том, что вопрос надо как-то решить. Потому что вокруг него все-таки довольно большая социальная активность - люди ощущают несправедливость.
- Недавно правительство ввело новую методику расчета прожиточного минимума "исходя из уровня доходов большинства граждан", а не по потребительской корзине. Как вы относитесь к этому решению?
- Это новая, современная методика, и ее давно нужно было вводить. За основу взят не средний, а медианный доход. 44,2% от этого параметра будут считаться чертой бедности. Соответственно, все те, у кого доход ниже этой отметки, будут считаться бедными. Минимальная зарплата тоже будет считаться от медианной заработной платы и составлять 42% от нее. Правительство уже приняло такое решение. Оно должно быть реализовано с 1 января следующего года. Это правильное решение. Единственное, что можно обсуждать - это процент, который берется от этой медианы, потому что в европейских странах, где этот подход успешно применяется, обычно берется 50-60% от медианы, а у нас решили, что он будет 44,2%. Но это, видимо, сделано для того, чтобы в следующем году из-за изменения методики у нас численность бедных не поменялась. Поэтому, видимо, и придумали эти 44,2%. Если бы взяли 50%, то численность бедных автоматически бы выросла, а это противоречит июльскому указу Путина, в котором поставлена задача в два раза снизить бедность в стране. Правда, теперь действие указа продлили с 2024 до 2030 года. Но подход правильный, он гораздо лучше чем тот, который используется сейчас, то есть расчет прожиточного минимума по стоимости товаров на базе продовольственной корзины.
- Глава комитета Совфеда по социальной политике Инна Святенко недавно отметила, что "прожиточный минимум будет уверенно повышаться по мере того, как растут доходы населения страны". Но ведь у нас же много лет снижаются доходы населения?
- Плюс нового подхода в том, что черта бедности у нас теперь будет меняться автоматически вслед за изменением медианного дохода. Раньше черту бедности можно было определять директивно, то есть сели и посчитали, сколько нужно для минимального потребления мяса, молока, фруктов, хлеба. И все эти параметры и общую стоимость можно было менять без каких-то понятных критериев. Теперь критерий будет понятен. Росстат, как и сейчас, будет ежеквартально публиковать уровень доходов населения. Например, отчет показывает, что доходы в стране выросли на 3% за квартал, автоматически на 3% поднимается и черта бедности.
Но вы правы, есть и обратная сторона: если доходы снижаются, то тогда и черта бедности снижается. Такая ситуация возможна, но все-таки предполагается, что в основном доходы будут расти. После этого тяжелого во всех смыслах периода правительство рассчитывает, что доходы населения будут на 2-3% в год расти с 2021 года.
- Несколько дней назад Минздрав и ФАС предложили пересмотреть стоимость жизненно важных лекарств по просьбе фармкомпаний, которые отказываются производить нерентабельные лекарства, такие как парацетамол и ибупрофен. Как вы относитесь к идее сделать ценообразование на важные лекарства более рыночным?
- Да, производство этих препаратов действительно нерентабельно. С лекарствами у нас вообще большая проблема, потому что, с одной стороны, во многих случаях люди имеют право получать препараты бесплатно. Например, при лечении в больнице, или если у вас какие-то хронические заболевания, или ребенок до трех лет, то вам должны по рецепту бесплатно предоставлять все необходимые лекарства. С другой стороны, это очень слабо работает на практике, так как у нас часто нет этого бесплатного лекарства в аптеке, и там вам предлагают аналог за деньги.
Предложения о включении в ЖНВЛП упомянутых препаратов дает шанс фармкомпаниям поставлять их государству по себестоимости, а может быть, если повезет, даже с небольшой прибылью.
На самом деле надо вводить, и об этом уже много лет говорят, обязательное лекарственное страхование. Сейчас у нас 5,1% от зарплаты платится в качестве страхового взноса в систему ОМС. Не надо, конечно, повышать этот взнос, но как-то предусмотреть, чтобы мы с вами в аптеке могли платить (если не имеем право на бесплатные лекарства) только часть - 10 или 20% от стоимости лекарства. Остальное доплачивала бы за нас система ОМС вместе с бюджетом.
В данном случае нужны какие-то такие принципиальные решения, а не "косметический ремонт" той очень сложной схемы лекарственного обеспечения, которая есть сейчас и которая на самом деле работает плохо. Даже в больницах не всегда хватает необходимых лекарств, их приходится покупать больному, хотя формально ему должно быть все обеспечено. Поэтому от этого надо уходить и переходить на более понятные и простые схемы. Но для этого нужно увеличение финансирования отрасли здравоохранения, это очевидно. Причем не увеличение взносов, а именно повышение бюджетного финансирования на эти цели.
- Но пока у нас об этом речи не идет?
- У нас же сейчас нет реформ в социальной сфере, на них давно наложено табу, потому что они несут большие риски. Что-то начнем менять, не продумавши, профессионально не подошли, и вместо плюса получился минус.
Тот факт, что сейчас перешли на эту новую методику расчета бедности - это не реформа, а просто новая методика, она давно отработана. А пытаться провести реформу с целью не просто определить, кто является бедным, но и как ему надо помочь, я думаю, у нас сейчас начинать не будут, потому что надо уметь это делать. Социальные реформы - очень тонкое дело, они очень сложные и обычно требуют дополнительных бюджетных денег. Поэтому я думаю, что в ближайшее время какие-то новые ресурсы в здравоохранении и лекарственное обеспечение, если будут выделены, то только точечно. Немножко добавили денег в здравоохранение во время пандемии, но при этом ведь во многих регионах во время первой волны медицинские учреждения отказывали людям в плановой помощи. В результате мы получили излишнюю смертность не только от коронавируса, но и от других заболеваний, помощь по которым не была своевременно оказана.
- Вернемся к тому, что вы сказали про лекарства. Недавно Дмитрий Медведев заявил, что в программе "Единой России" на следующий год будет бесплатное предоставление препаратов по рецепту в аптеках. Это реальный проект или просто популизм?
- Это не более чем популизм. Естественно, Дмитрию Анатольевичу надо сейчас как лидеру "Единой России" наращивать мускулы - выборы уже в следующем году, и он начал высказываться про безусловный базовый доход, четырехдневную рабочую неделю, выдачу лекарств бесплатно по рецептам. Как он себе это представляет? Какие механизмы это обеспечат? Он же ничего не расшифровал людям. По идее, он думает, что люди поймут его заявления так: в 2021 году пройдут выборы в Госдуму, "Единая Россия" получит большинство, а в 2022-м мы будем приходить в аптеку, и нам будут бесплатно выдавать лекарства. Но такого точно не будет ни в 2022-м, ни в последующие годы. До выборов осталось меньше года. И вот он так начал предвыборную кампанию. Я к этому серьезно не отношусь.
- Недавно в список жизненно важных лекарств были включены новые препараты от коронавируса. Их несколько, и стоят они в аптеках от 8 тысяч рублей. Разве лекарство по такой цене можно считать доступным?
- На самом деле в списке жизненно важных препаратов есть и очень дорогие лекарства, например, для людей с онкологией и другими серьезными заболеваниями, так как предполагается, что значительная часть этого списка выдается бесплатно. Вопрос лишь в эффективности этих лекарств, но это к специалистам. И второй момент в том, чтобы эти лекарства были в наличии, потому что у нас часто бывает, что список жизненно важных препаратов большой и красивый, а на деле, особенно в провинции, этих лекарств просто нет. Вам говорят встать в лист ожидания, а это лекарство сейчас нужно. Поэтому вопрос не в цене. Вопрос в том, как это все будет управляться.
- 30 сентября было объявлено о продлении заморозки накопительной части пенсии до 2023 года. Недавно Федерация независимых профсоюзов предложила полностью упразднить накопительный элемент, поскольку он не прижился в России. Вы согласны с этой оценкой?
- Раньше из тех 22%, которые мы платим в ПФР, 6 процентных пунктов уходило на индивидуальные накопительные счета, а не в общую копилку Пенсионного фонда, из которых выплачиваются текущие пенсии. Эти 6% заморожены у нас с 2014 года под предлогом того, что эти деньги нужны ПФР для обеспечения бесперебойной выплаты нынешним пенсионерам. Из-за этого молодые поколения при прочих равных условиях будут получать меньшую пенсию, чем их родители, за счет перевода части их накопленных за счет 6% зарплаты активов в пользу нынешних пенсионных выплат. А сделано это было, потому что экономическая ситуация ухудшилась. В среднем за последние 10 лет у нас экономический рост составлял не более 1%, а с 2014 года падают доходы населения. Но обязательства перед нынешними пенсионерами остались и они увеличиваются хотя бы из-за упомянутой выше регулярной индексации выплат. Нельзя же уменьшать или не платить пенсии, тем более что теперь и по Конституции их надо регулярно индексировать. А откуда взять деньги? Вот и берутся они таким путем от молодых поколений.
ФНПР предложила вообще отменить институт накопительной части пенсии, потому что сейчас он формально существует в состоянии заморозки, и теоретически предполагается, что когда-нибудь он будет разморожен. Но вопрос о ликвидации этого института уже совсем не актуален, потому что, по факту, это уже произошло. В 2023 году будет уже почти 10 лет, как накопительная часть пенсии заморожена. И если вдруг она когда-нибудь будет разморожена, будет возникать много вопросов: как, например, возместить упущенную выгоду тем, кто не получал на свои счета эти 6%? Ведь эти деньги не лежали бы мертвым грузом, а инвестировались либо через государственную управляющую компанию, либо через частные пенсионные фонды. И этим людям каждый год туда приходила бы некая инвестиционная прибыль. Допустим, завтра эту часть пенсии разморозят. И люди пойдут в суд и будут спрашивать, где упущенная выгода, где инвестиционный доход, хоть маленький, который они должны были получить. Потом возникает вопрос о возврате денег. Ведь в самом начале, когда в 2014 году происходило это замораживание, правительство говорило, что это временная мера и что эти 6% вернут. Но за это время долг накопился на несколько триллионов рублей, и таких денег в бюджете у правительства, чтобы сейчас прямо взять и выплатить довольно большой массе людей, просто нет. Поэтому я считаю, что фактически накопительный элемент ликвидирован.
Просто правительство не хочет входить в конфликтные ситуации и официально объявлять об этом. Если последовать предложению ФНПР, то у людей появятся ровно те же претензии: ликвидируйте, но с долгами рассчитайтесь. Поэтому ситуация, когда накопительная часть пенсии находится в замороженном состоянии, будет продолжаться еще достаточно долго - она выгодна правительству и политически, и, конечно, финансово.
